Как лепятся дела о педофилах
В мае нынешнего года я уже рассказывал об этом деле сообществу «Сноба». Знакомая мне семья попала под раздачу в битве с педофилами: отца обвинили в насильственных действиях сексуального характера в отношении собственной семилетней дочери. Обвинение базируется на довольно размытых выводах эксперта Бюро СМЭ ДЗМ, которые опровергнуты экспертной группой ФГУ «Российский центр Судебно-медецинской экспертизы Росздрава» под руководством профессора Павла Иванова, знаменитого расшифровкой генома царской семьи. Заключение повторной экспертизы, доказывающее безосновательность обвинений, было приложено к материалам дела, однако не помешало ему дойти до суда.
О липовой природе этого дела свидетельствует, в частности то, что по результатам предварительных слушаний, прошедших в Таганском районном суде 16 мая 2011 года, оно было возвращено в прокуратуру в связи с незаконностью обвинения. Прокуратура решение районного суда опротестовала, и 20 июня Мосгорсуд обвинение поддержал, после чего Таганский суд приступил к его рассмотрению по существу.
Всё это время я по просьбе Татьяны, жены обвиняемого и моей хорошей знакомой, уверенной в абсурдности обвинения, пытался найти среди действующих журналистов тех, кто заинтересовался бы этой историей и решился бы провести журналистское расследование – с запросами, экспертными мнениями. Не нашёл. Нет-нет, я не собираюсь по этому поводу витийствовать. Жизнь – запутанная штука, журналистика – ещё более запутанная профессия. Одним словом, не сумев заинтересовать круг знакомых мне журналистов, я решил рассказать об этом деле сам, во всех известных мне медицинских, интимных, труднопроизносимых, грязных, местами – подлых и жестоких подробностях. Ну, потому что, не зная этих подробностей, все, кто мог бы помочь торжеству правосудия в деле Макарова – пресса, правозащитники – похоже, так и будут от него шарахаться, даже не пытаясь вникнуть.
Не будучи штатным журналистом, я не имел возможности проделать всю положенную работу до конца – обратиться с официальным запросом к стороне обвинения. Но, кажется, я не многим бы дополнил публикацию. После того как о деле Макарова был показан сюжет на Первом канале (http://www.1tv.ru/news/crime/180839), историей заинтересовались некоторые СМИ. И Следственный комитет, и эксперты отказывают этим СМИ в любых комментариях. На самом Первом канале после этого сюжета, насколько мне известно, многие были поставлены на уши: большие люди из СК звонили большим людям на Первом и требовали, чтобы после вынесения приговора был показан новый сюжет, в котором наши следственные органы и суд предстанут в «более адекватном свете». В том, что планируется обвинительный приговор, теперь, кажется, никто не сомневается.С учётом развернувшейся в стране антипедофильской показухи, а также статистики оправдательных приговоров – 1% за 2010 год – надежда на то, что суд всё-таки оправдает Владимира Макарова, проведшего в заключении столь длительный срок – призрачна. Но Таня надеется. В частности – надеется на помощь прессы.
Эта история начинается с переезда семьи Макаровых в столицу. В 2009 году, пройдя открытый конкурс, Владимир Макаров устроился на работу в Минтранс РФ, на должность заместителя начальника отдела методологии и финансово-бюджетной политики департамента экономики и финансов. Перебрался из Ростова в Москву. Через полгода к нему уехали Таня с дочкой. Девочка с 4 лет занимается в художественной школе: приняли в столь раннем возрасте в качестве исключения – ввиду явной одарённости. К 8 годам она успела стать дипломантом нескольких выставок и конкурсов, недавно состоялась ее персональная выставка.
23 июля 2010 года дочь Макаровых упала со шведской стенки на спину. Вызвали «скорую», девочку отвезли в ДГКБ св. Владимира. Было около 23.30. Рентген показал перелом двух позвонков, врач предложил госпитализацию. Через два дня диагноз о переломе не подтвердился, – но к тому времени дело приняло уже совсем иной оборот.
Во время госпитализации был назначен анализ мочи – чтобы определить, повреждены ли при падении почки. Поскольку девочка лежала «на вытяжке», мочу велели собрать в судно. Стерильность принесённого судна вызывала сомнения, но по-другому взять анализ у лежачего больного невозможно, и Таня согласилась. Собранную мочу медсестра перелила в одноразовую баночку. Минут через 20 она вернулась в палату и попросила пересдать анализ – и снова в не одноразовую металлическую посуду. Ещё через полчаса Таню вызвали в коридор 5 медработников и сообщили, что в обоих анализах мочи обнаружены неподвижные сперматозоиды, о чём будет незамедлительно доложено в прокуратуру.
Маховик раскручивался быстро.
Уже на следующий день девочке было назначено гинекологическое обследование – но провёл его почему-то не судебно-медицинский эксперт, а врач Измайловской больницы, куда девочку – по-прежнему находящуюся «на вытяжке» – повезли через всю Москву, сославшись на то, что в тот день в больнице св. Владимира не работал детский гинеколог. Елена, невестка Татьяны, которая в тот день находилась рядом с ней и сопровождала девочку, рассказывает, что после осмотра в Измайловской больнице следователь зашёл в кабинет гинеколога, откуда вскоре стали доноситься обрывки довольно нервного разговора, закончившегося возмущёнными словами врача:
– Я буду писать только то, что видела!
Как бы то ни было, обследование в Измайловской больнице никаких повреждений, свидетельствующих о сексуальном насилии над ребёнком, не выявило. Следствие настояло на повторном осмотре – уже в Бюро Департамента здравоохранения Москвы (Бюро СМЭ ДЗМ) – которое лишь подтвердило заключение Измайловского гинеколога.
На третий день госпитализации следователь явился в больницу с психологом из Центра психолого-медико-социального сопровождения «Озон» г. Москвы. Потратив полчаса, психолог провела тесты (Таню при этом из палаты выставили), по результатам которых заключила, что девочка «вовлечена в сексуальное взаимодействие со значимым для неё взрослым». Основания для такого заключения, например, такие: «В изображении кошки фигурирует фаллический хвост с сильной штриховкой. Изображение выполнено в эмоционально неблагоприятном цвете (чёрный)», «На рисунке изображена девушка с кошачьими ушами и хвостом, на фоне цветного изображения хвост изображён чёрным цветом и плотно закрашен (данная особенность характерна для рисунков детей, имеющих опыт вовлечение в сексуальные взаимоотношения)», «Фигура девушки сексуализирована и выглядит обнажённой, прорисованы бёдра, талия и грудь». Цитировать этот бред можно долго, он довольно забавен – но смешного здесь мало: и «фаллические хвосты» у кошек, и грудь с бёдрами на рисунке девочки, с 4 лет занимающейся рисованием, были приобщены к делу.
Одновременно с гинекологическим и психологическим обследованиями, банки с мочой, бельё и взятый у девочки мазок отправили на генетическую экспертизу в Бюро СМЭ ДЗМ. Сперматозоидов в моче уже выявлено не было. По результатам исследования мазка эксперт Бюро составила заключение, согласно которому «с известной долей определённости присутствие биологического материала отца в гинекологическом мазке, взятом у его малолетней дочери, не исключается». Поскольку «известная доля определённости» экспертом не уточнялась, а обвинение – ну, никак не может опираться на невозможность исключить виновность, следствие назначило повторную генетическую экспертизу. Она прошла в Российском центре судебно-медицинской экспертизы Росздрава под руководством Павла Иванова – того самого, который расшифровал геном царской семьи. И снова – выводы, доказывающие отсутствие состава преступления (ДНК мужской принадлежности в пробах, взятых из организма и с одежды девочки, отсутствует). Комиссия под руководством профессора Иванова выявила методические нарушения первичного исследования (их перечисление занимает полторы страницы) и заявила вполне однозначно: «присутствие какого-либо мужского генетического материала в анализах мочи, мазках и нижнем белье ребенка исключается». Заключение в материалах дела фигурирует, но никого ни в чём не переубеждает.
Ко всему прочему, на мазке, поступившем из больницы св. Владимира для исследования в Бюро СМЭ ДЗМ, вместо фамилии «Макарова» значится «Миронова». Если не ошибаюсь, одного этого в какой-нибудь Германии или Франции оказалось бы достаточно для того, чтобы признать результаты экспертизы бездоказательными: кого исследуем, граждане следователи, кто такая Миронова?
– Если лаборанты настаивают, что видели сперматозоиды под микроскопом при нанесении на стекло, допускаю, что стёкла были грязные, – говорит Татьяна. – Иначе я не могу объяснить, почему на стёклах сперматозоиды были, а в банках, откуда забиралось вещество на анализ, их уже не было. Но препараты с нашими анализами сохранены не были, и перепроверить сами стёкла теперь невозможно.
С анализами, положившими начало расследованию, вообще много странностей. Уже несколько лет лаборанты не пользуются «ручным» исследованием анализа – всё делает аппарат. Анализы Таниной дочки, разумеется, также были пропущены через аппарат. Но по непонятной причине лаборант решила провести ещё и «ручные» исследования – нанесла мочу на стекло, изучила под микроскопом. Результаты исследований сильно отличаются друг от друга: в первом случае зафиксированы глюкоза и билирубин (в норме их быть не должно), во втором – ни того, ни другого.
– При проведении этих анализов мочи либо была использована грязная посуда, либо при проведении анализов не были использованы строго стандартизированные методы исследования» и «диагностическая ценность результата «обнаружения» сперматозоидов в моче ребенка в судебно-медицинском отношении представляется ничтожной – утверждает Игорь Корниенко, доктор биологических наук, профессор кафедры биохимии и микробиологии Южного федерального университета.
В августе 2010 года Макаровы на время отпуска Владимира уехали из Москвы в Ростов, погостить у Таниных родителей. Из Москвы в Ростов была откомандирована оперативная группа. В материалах дела – толстенный том отчёта наружного наблюдения: отвёз дочку в художественную школу, забрал дочку из художественной школы, доехали до магазина, зашли в магазин, вышли с пакетами продовольствия… ну, и так далее – повседневная рутина, не привлекательная ничем кроме того, что скрупулёзно зафиксирована материалах уголовного дела. Задержание Владимира Макарова произошло, когда он в очередной раз привёз дочку на занятия в художественную школу. Его отвезли в Москву и заключили в СИЗО.
Началось изматывающее противостояние Татьяны с системой.
Специалисты, к которым обращалась Таня, выдавая заключения, высказывали уверенность в том, что дело развалится, не дойдя до суда. Дескать, какой к чёрту суд, если всё построено на домыслах и ошибках… Но система, однажды облюбовав себе жертву, идёт до конца.
У Макаровых изъяли компьютеры – из дома, с работы. Искали детское порно и следы посещения педофильских сайтов. Ничего не обнаружили.
В ответ на психологические экзерсисы о кошкиных хвостах Татьяна и адвокаты мужа собрали четыре заключения специалистов-психологов, работающих в серьёзных государственных учреждениях, в том числе в Научном центре социальной и судебной психиатрии им. Сербского. В каждом из этих заключений зафиксировано полное отсутствие у ребёнка негативных психологических реакций и ассоциаций в отношении отца, а выводы психолога из «Озона» признаются безосновательными. В присутствии педагога-психолога девочка подтвердила следователю: никто и никогда не совершал с ней действий сексуального характера.
По итогам неоднократного (системного) обследования ребенка тремя психологами отмечено, что девочка является «очень неудобным объектом для сексуального использования, хорошо знает, что правильно, а что неправильно, за что хвалят, за что ругают, что полезно для себя, а что вредно, и может громко за себя постоять».
Ничто из вышеперечисленного не стало для следствия доводом для признания Макарова невиновным. Упорство Тани, отстаивающей невиновность мужа, интерпретировалось следователями в таких скабрезных выражениях, повторять которые я всё-таки не решусь: уровень грязи зашкаливает все мыслимые нормы.
– Вам не надоело? – сказал ей как-то сотрудник СК, пребывая в хорошем настроении. – Вы же понимаете, что он сядет, иначе нас тут всех поувольняют. А с такой статьёй, как у вашего мужа, в тюрьме и месяца не живут. Начинайте уже устраивать личную жизнь.
Один из адвокатов, от услуг которого ввиду его полной бесполезности Тане пришлось отказаться, сказал ей проще и прямей:
– Зачем вы вообще начали сопротивляться? Подождали бы два-три месяца, вам бы назвали сумму – небольшую, тысяч в триста – и он бы спокойно вышел. А теперь всё, они разозлились…
Такая история, граждане. Такое вот правоблудие.
Поскольку всё началось со случайного инцидента – падения девочки со шведской стенки, случившегося к тому же поздно вечером – предположить, что дело Владимира Макарова носит заказной характер, довольно сложно. Слишком уж широко должна быть раскинута сеть – с круглосуточной «наружкой», с возможностью мгновенного принятия оперативных решений, с возможность давления на медперсонал, наконец. Такое под силу разве что господам из ФСБ, которым могли заказать провинциала Макарова, не вписавшегося в тёплую министерскую компанию, через которую проходят тучные косяки лёгких государственных денег. Теоретически возможно. Но лично у меня после ознакомления с документами и свидетельствами по этому делу сложилась твёрдая уверенность в следующем. Заказ действительно есть. Но не на конкретного Владимира Макарова. Заказ этот носит общестатистический характер. На кону огромные бюджеты по химической кастрации педофилов. Соответствующий законопроект, активно продвигавшийся главой Следственного комитета Александром Бастрыкиным, уже поддержан президентом Медведевым, и, скорей всего, после показного ворчания по поводу его дороговизны, будет принят Госдумой. Выделение бюджетов на кастрацию нужно ведь было чем-то мотивировать. Загляните на сайт СК РФ, граждане, введите в поисковой строке «педофил» – и начинайте читать. Нескольких отчётов о педофильских делах хватит, чтобы ваше сердце переполнилось негодованием: «Кастрировать? Да убивать их, сволочей, убивать медленной смертью!».
А если там, в этом списке, не все настоящие педофилы? Такие, как екатеринбуржец Юрий Еланцев, например, виновность которого доказывается неопровержимыми уликами, и который недавно публично попросил применить к нему процедуру химической кастрации. Сколько в поганом списке таких, как Владимир Макаров, попавших туда под общую гребёнку, в ходе проведения антипедофильской облавы?
Для меня давно не секрет, что нынешнее российское государство, в особенности правоохранительные его органы – институт абсолютно бессовестный. Теперь я знаю в мельчайших – медицинских – подробностях, на что конкретно они способны. Страшно и мерзко жить при этих извращенцах, которые, не моргнув глазом – ради информационного фона, ради нужной статистики, в порыве неудержимой страсти к бюджетным деньгам – готовы проделывать с любым подвернувшимся под руку то, что они проделывают с семьёй Макаровых.
Цитаты из заключений специалистов:
Из заключения специалиста-психолога Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского:
– Фактически анализ рисуночных методик представляет собой вольную мозаичную констатацию отдельных феноменов, представленную в виде недопустимых с терминологической точки зрения формулировок: «животное изображено с больших размеров фаллообразным хвостом с тупым, округлым густо заштрихованным концом», «в изображении кошки снова фигурирует фаллический хвост» … . Во многих случаях допускаются оценочно-субъективные суждения. Так, вызывают удивление отдельные интерпретации рисунков. Например, плотно закрашенный черный хвост на фоне цветного изображения Несуществующего животного психологом трактуется как особенность, характерная «для рисунков детей, имеющих опыт вовлечения в сексуальные взаимоотношения» … . Подобное субъективное мнение не может рассматриваться в качестве общепринятого научно обоснованного мнения.
Полученная травма, проведенное гинекологическое исследование, пребывание в стационаре, расспросы о возможных сексуальных отношениях со значимым взрослым сами по себе являются для ребенка стрессогенными факторами. Поэтому отмеченный психологом «высокий уровень психомоторного тонуса» (с.3,4), выявляемый в графической продукции, не может однозначно свидетельствовать о длительности и причине стресса.
Судебно-медицинский эксперт высшей категории, кандидат медицинских наук, профессор РАЕН Владимир Щербаков:
– Мне довелось ознакомиться с медицинскими документами по этому надуманному уголовному делу. Все, что мне известно из них, дает основание для вывода об абсолютной бездоказательности результатов анализов мочи у девочки, в которых якобы обнаружены сперматозоиды, и которые якобы принадлежали её отцу. Для выявления не очевидных событий по уголовным делам назначается экспертиза. В судебно-медицинском отношении последняя точка поставлена авторитетнейшим экспертом – профессором Ивановым Павлом Леонидовичем в Российском Центре СМЭ. Результат – строго научное обоснование полного отсутствия мужского генетического материала в тех самых сомнительных анализах. Игнорирование этого результата и иных экспертных оценок произошедшего – или профессиональное невежество, или заинтересованность следователя, или следование сложившимся «правилам игры» в ведомстве. Если последнее, то нанесение непоправимого ущерба целой семье в угоду ведомственным интересам – это не честь, это бесчестие мундира.
Из заключения и.о. старшего научного сотрудника лаборатории постгеномных молекулярно-генетических исследований Института биохимической физики им. Н.М. Эмануэля, кандидата биологических наук Ильи Ефремова:
– Генотип ребенка установлен лишь в результате повторной экспертизы. Сравнение этого генотипа с генотипами, указанными в заключении первичной эксперта для мазка из влагалища и для Макарова В.В., позволяет сделать обоснованный и единственно возможный вывод о том, что в исследованном мазке присутствие биологического материала от Макарова В.В. однозначно исключается.
Ведущий психолог, сертифицированный по международным стандартам, в 2002-2004 гг. – руководитель проекта по профилактике семейного насилия в рамках правительственного гранта Альбина Локтионова:
– Как следует из всей истории, государственные органы пытаются внести в сознание семьи, в том числе и в сознание ребенка, что отец совершал с ним развратные действия. Такого еще не было ни в одной стране: чтобы отец обращался к президенту страны в поисках защиты своего ребенка от развратных действий государственных органов. Ведь внесение в сознание ребенка представления о действиях, в которых подозревают Владимира, будет психологическим насилием и развратом. Факт открытого обращения свидетельствует о том, что отец дошел до отчаяния в своем сопротивлении, а так же то, что данный отец не является педофилом. Больше всего такие люди боятся огласки. Эта история продолжается уже почти целый год, и никто не способен взять ответственность за ее разрешение, а всю тяжесть этого паралича взрослых правильно мыслить, задавать правильные вопросы и правильно действовать несет маленькая девочка и ее мама. Мне показали заключение психолога, сделанное в больнице. Сплошные интерпретации, в духе концептов дедушки Фрейда. Например, под рисунком кошки с пушистым хвостом психолог подписал «отец», хвост интерпретировал как фаллос. Как бы этот психолог проинтерпретировал то, что изображение кошки именно этого ребенка отобрано на выставку детских художников и все одноклассников просят нарисовать им на память именно такую кошку? У нас что – все дети – развращенцы, и все руководительницы изокружков – педофилы?!
http://www.snob.ru/profile/23647/blog/38613
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
fritzmorgen@lj В частности, народ выражает недовольство тем, что вышеозначенный Фриц добрался и до тифаретника. Ну что ж, сказала я себе, посмотрим, что за фрукт. Посмотрела 0_о Вот, например, в чем нуждается российское образование:
Ритм-бодрствование
