Корабельный врач – что-то особенное во флотской иерархии. Как писал Александр Покровский, корабельный врач – это «последняя степень офицерского падения». На предыдущей ступеньке стоит начальник химслужбы. Одного зовут «хымик», другого – «док». У обоих – никаких прав. Док даже не может освободить заболевшего моряка (и уж тем более офицера) от службы. Потому что такое право есть только у командира корабля, врач может лишь ходатайствовать об освобождении от службы. Но получается редко: для советского (и уж тем более российского) офицера 37,5 градуса – нормальная рабочая температура.
О химиках говорить не буду, а вот что касается докторов – это всегда в своем роде уникумы. Один мой сослуживец-док, к примеру, заканчивал военную карьеру снайпером в Чечне. То есть не столько лечил, сколько калечил, мягко говоря.
Я уже год отслужил на сторожевике «Туман» (то есть вся корма была в ракушках), когда к нам прибыл для прохождения, как говорится, службы лейтенант медслужбы Сан Саныч Курочка. Через пару месяцев слава о нем гремела по всей Лиепае. Саныч обладал огромными запасами пенициллина (и знаниями в области лечения фривольных болезней) и знал с десяток способов борьбы с насекомыми, которые порой одолевают настоящих мужчин, а так как вся Лиепая спала под одним одеялом, то док стал очень популярным в офицерской среде.
Также в разделе:
У каждого доктора должно быть свое кладбище
Коктейль "Клятва Гиппократа" и минутное ощущение загнивающего капитализма
Правительство как родное, или Брачная лотерея в подарок от мэра
В штате Нью-Йорк вступил в силу новый закон о браках
А комдив уже через три месяца кричал на него: «Курочка, блин! Вы развратили весь офицерский состав некогда приличного корабля!» Хотя весь грех лейтенанта заключался в том, что он приучил сослуживцев к игре в преферанс.
Кстати, как я понял в дальнейшем, у корабельных врачей это в крови. Меня к этой игре тоже пристрастил док – старший лейтенант медицинской службы Савелий Штангаров, но уже в Балтийске. За что я ему до сих пор благодарен. Хотя учеба обошлась мне дороговато – в первый же вечер проиграл пару ящиков пива. Впрочем, страсть корабельных медиков к азартным играм вполне объяснима. Что еще делать в море, если личный состав здоров? А больным он быть не может по определению. Личный состав – это матчасть дока, а если матчасть не в строю, как может док сойти с корабля? Так что все были здоровы. Это уже потом, когда Сава стал главным нейрохирургом Балтийского флота, он любил приговаривать: «У каждого доктора должно быть свое кладбище».
Вообще-то, у корабельного врача всего два пути. Или же, полностью расслабившись, вечно прижигать матросам прыщи, закончив карьеру во флотской санэпидемстанции, или же, напрягшись, проводить операции в военной поликлинике, чтобы оставаться профессионалом. И в итоге сбежать в ближайший госпиталь, раз уж сразу не удалось туда попасть. Но пока ты в море – занимайся разве что прыщами. Хотя бывают случаи и посерьезнее.
Старый служака майор Кузьмич попал на малый разведывательный корабль «Линза» в качестве пассажира. Он был спецом из Прибалтийского военного округа по всяческой технике, которая позволяла следить за супостатом. Был человеком сугубо сухопутным, то есть простым майором. К корабельной жизни, а уж тем более качке, непривычным. Поэтому в первый же день похода умудрился прищемить себе палец на руке. И содрал кусочек кожи. Палец никак не хотел заживать. И, по словам Кузьмича, болел страшно. Потому трижды в день – перед завтраком, обедом и ужином – страдалец заходил в каюту к доку, демонстрировал больной палец и требовал наркоза. Граммов сто, не больше.
Через неделю Савелий не выдержал. Потому что, как известно, «шило» (так на флоте называют спирт) – оно как мед, вот оно есть, и вот его уже нет. Поэтому в один из визитов Кузьмича он сунул майору в руки скальпель с медицинским точильным бруском и заявил: «Все, Кузьмич, вечером делаю тебе операцию. Срежем кусочек кожи с плеча и перешьем на палец. Может, тогда и заживет». И налил бедняге последний, как он надеялся, стопарь.
В течение всего дня любопытствующие могли наблюдать на палубе притулившегося на вентиляционном грибке Кузьмича, старательно точившего скальпель. К вечеру инструмент был столь идеален, что мог разрезать не только волосок, но и, простите, член у комара на несколько долек разделать.
В назначенное время Кузьмич прибыл в каюту дока и бережно положил на столик сверкающий скальпель. «Ты, Кузьмич, погуляй полчасика, – сказал док, – я пока все приготовлю». После чего он вызвал автора этих строк, своего нештатного ассистента: мы протерли столик полотенцем, достали всяческие медицинские причиндалы типа ваты, иголок, ниток и йода. Потом док вынул из сейфа пузырек с чистым медицинским и скомандовал: «Давай, Андрюха, по пять капель за успех операции».
 Корабельный врач отвечает за все живое на корабле. |
Пока я разливал драгоценное зелье, док достал из рундука банку тушенки, поставил на стол. Глаза его забегали в поисках открывалки, но ничего не нашли. Задумчиво глядя на стаканы с уже разведенным спиртом, Савелий схватил скальпель и отработанным движением вонзил его в консервную банку. Та чуть зашипела, и по каюте распространился до боли родной запах любимой флотской закуси.
Когда Кузьмич зашел в каюту, мы уже были готовы к операции. Чего нельзя было сказать о скальпеле. Консервы им, полагаю, еще можно было вскрывать, а вот срезать кусочек кожи вряд ли получилось бы. Так что пришлось мне пожертвовать на это дело одноразовую бритву «Нева». Ею мы Кузьмича и резали. Обидно только, что, как ни старались, ничего не вышло. Не прижилась у Кузьмича новая кожа. Не беда, впрочем, через пару недель само зажило. Но сколько спирта это нам стоило!
Еще один подвиг (скорее научный) Савелия Львовича Штангарова – разработка коктейля «Клятва Гиппократа». Для тех, кто понимает, есть смысл привести рецепт полностью, благо что он прост до гениальности: 50 граммов технического спирта (хотя лучше пищевого или медицинского), ампула витамина В6 и ампула же витамина В1 плюс ампула глюкозы и аскорбиновая кислота. Понятно, что льда и соломки нет, но все равно впечатления незабываемые. Еще один уникальный рецепт нашего дока – превращение сигареты «Рига» в Salem. Для чего из пачки «Риги» достается одна сигарета, пропитывается ментолом и кладется опять в пачку. Через сутки курим Salem, ощущая себя, не выходя из каюты, в загнивающем капитализме.
Так что в чем-то не прав коллега Покровский. Док, конечно же, последняя степень офицерского падения, но польза от него есть. Во-первых, на «разведчиках» доки были и вахтенными офицерами, что вызывает уважение. Во-вторых, обладали немереными запасами спирта (причем не технического, а медицинского, а это как Hennessy супротив бормотухи). В-третьих, кстати, среди подвигов нашего дока было спасение от депрессии корабельного кота Маркиза (сколько спасено офицеров – умолчу). Маркиза по ошибке на сутки заперли в трюме с голодными шушарками, то бишь крысами. От стресса кошару спас именно док – лошадиной дозой валерьянки. С тех пор, стоило только Савелию ступить на трап «Линзы», к нему с приветственным мурлыканьем несся Маркиз.
Комментариев нет:
Отправить комментарий